Разноцветные,
удобные, дешевые…
Когда Венедикт Ерофеев писал свое знаменитое произведение "Москва-Петушки", вряд ли среднестатистический пассажир электрички был похож на нынешнего. Как и десяток-другой лет назад, в вагоне симпатичная блондинка остекленевшим взглядом уставилась в окно, студент с плеером в ушах доучивает лекции, крупные мужчины, положив на колени портфели, раздают карты для "сики" или для какой-то другой игры, московская дачница погружена в сказочный мир любовного романа, а я засыпаю под стук колес.
Но вдруг распахиваются двери! И входят они…
Чумазые детишки. Стоит им только открыть рот, как исход их истории понятен: родителей нет, короче, "Подайте за-ради Христа!". А дальше все пассажиры обречены на прослушивание жалостливой песни, типа "У кошки четыре ноги" из "Республики Шкид". Иногда не хочется, чтобы эти дети пели свою песню про маму, а сразу ушли. Но желания сбываются мгновенно лишь в сказках, поэтому я знаю эту песню наизусть…
Наступает кратковременная тишина. Двери в тамбур снова распахиваются с неприятным звуком - перед вами продавец самой нужной в этот момент штуковины - "складной корзины для вещей". Разноцветные, удобные, дешевые… Следующий коробейник призывает не скучать в дороге, а поразгадывать кроссворды (для ветеранов скидка, а для участников Куликовской битвы - бесплатно). Бесконечный рекламный поток шнурочков для мобильных телефонов, тигровых пластырей, очков "в дырочку", термоклеевой пресс-паутинки, носочков, где "ножка будет как в печке", стелек для обуви, сладких изделий, зонтиков, антинакипина, лезвий с платиновым напылением по двадцать рублей за упаковку, все это утомляет серьезнее, чем расстояние и бесконечная смена пейзажей за окном.
Складывается впечатление, что в представлении торговцев пассажир выглядит следующим образом. Он шелудив; носит паспорт, заткнув за ремень; в его карманах пищевые отходы; его растрепавшиеся за время езды волосы необходимо забрать под резиновую шапочку для душа; его дети никогда не видели игрушек, и он, бедный, сидит, болтает себе голыми ногами с деформированными стопами и смотрит в окно с грустной улыбкой. Его губы вздулись от простуды; его пальто разорвано на лоскуты; в его ванной комнате нет занавески; его мучает жажда; в его голове туча мыслей, которые необходимо тут же, в пути, записать; он забавляется вырезанием диковинных фигур из стекла "японским масляным стеклорезом"; а его стремление к украшательству бабочками-магнитами не знает пределов. Вот такой он, среднестатистический пассажир.
И, знаете ли, как-то неприлично вспоминать Веню Ерофеева и его вечные "Москва-Петушки". Его пьяный поезд вряд ли сможет сравниться с одним из нынешних: его электричка ехала не в Петушки, а в вечное пространство. Наш же поезд мчится ежедневно, даже ежечасно в одном проклятом направлении, в другой временной плоскости: "Александров-Москва".
Помешательство
длиной в два часа
Ежедневный парад калек и смертельно больных уже никого не удивляет. Вот-вот пассажир научится по знакомому лицу такого больного определять его диагноз и сумму, которая нужна на операцию. Нас уже ничем не удивишь. Истории о пожарах, о том, что от поезда отстали, о том, что документы украли, о том, что ребенок тяжко болен, "можете сами посмотреть" - и ребенок готов открыть рот и показать свою опухоль, а взрослый перелистает справки, удостоверится в том, что горе настоящее и отдаст свою грязную десятку: на, мол, лечись.
Она сидит у окна и начинает сначала тихонько, еле уловимо, потом все больше и больше раскачиваться. К размеренным движениям прибавляются истории о прошлом: как ребенка отдала в детдом, да как пройти через "адские сто километров". Никто вокруг не понимает, о чем она бормочет, зато прислушиваются.
В очередной раз тишину нарушает резиновый удар раздвинувшихся дверей:
- Грета - убийца. Никогда ей не доверяйтесь. Она меня как бывшую актрису обобрала до нитки. И детей своих отдайте в детдом. Там им будет лучше.
Оно прислоняется к окну, балансируя на раскачивающемся полу электрички в старых-престарых башмаках со стоптанными задниками. Видно пятки. Плащ изорван. Волосы на голове стоят жестким грязным ежиком. Оказывается, женщина… А сразу не скажешь. Мы в очках, с газетами, сумками привыкли ее не замечать. Она же денег не просит, песен не поет, на гармони не выдает залихватских дорожных мелодий. Она встает посреди вагона и начинает рассказывать о себе. Каждый раз истории рознятся. Да это и неважно.
Важно - что мы уже привыкли. Привыкли, что она такая есть. И со знанием дела говорим ей вслед: "Сумасшедшая". А она проходит мимо и говорит свое: "Сумасшедшие!" Мы ко всему привыкаем: оно только поначалу коробит, а потом привыкаем. Как к пьяному соседу.
Вот он присел рядом. Дамы покорчились от тошнотворного перегара. А он спит: ему на вас, дамы, наплевать. Ему наверняка снится цветной сон. Это вы сидите и как бы смакуя эту мысль, продолжаете ощущать дискомфорт и предлагаете открыть окно. Измученным взглядом осматриваете развалившихся мужчин с одинаковыми черными сумками (с пустыми литровыми банками от обедов внутри) и на ваши просьбы об открытии окна вам отвечают дерзостью, сравнимой только с вашей собственной брезгливостью:
- У нас здесь самообслуживание.
Вот и продолжайте вдыхать. Авось, сами опьянеете. Авось, сами уснете.
Здесь от запаха дорогих духов не остается ничего, кроме гадкой горечи "Тройки", которую курит в тамбуре густо накрашенная девчонка лет пятнадцати.
Вам не нравится ваш вагон? Может, ваши соседи вам не подходят по цвету фрака? Пройдите в соседний. Возможно, предварительно придется постоять в тамбуре, пока между вагонов некто совершает, казалось бы, интимный акт… опорожнения мочевого пузыря или того хлеще. Так что, если есть пара минут до остановки, не забудьте сходить в туалет, используйте свое время рационально.
Потому что слишком
комфортно
Контолеры-контролеры…
Была такая песня: "каскадеры-каскадеры…" Настоящими каскадерами можно назвать народ, заячьими прыжками преодолевающий расстояние между дверями одного вагона, избегая встречи с контролерами. Сломя голову, иногда падая, соскальзывая ногами между перроном и вагоном, все равно бегут.
А персона в голубом мундире, почувствовавшая свое превосходство над собравшимися в вагоне, по-советски алым ртом хамовато обращается:
- Кассы плохо работают?
Казалось бы, и кассы у нас работают, и электрички топят, их даже моют, и едут они быстро - все хорошо. И, наверное, от чересчур комфортной езды трепетно относящиеся к своему здоровью пассажиры возят с собой шерстяные шарфики, садятся на варежки и специально приготовленные пороллоновые "сидушки". Наверное, оттого они заклеивают скотчем окно, что скотч прилепить некуда, а не оттого что из окна дует.
Ежедневное шоу
по стоимости билета
Первую строчку хит-парада занимает песня про маму с известными словами, которые от ежедневного повторения я уже никогда не забуду:
Над городом тишина,
По небу плывет луна,
Поверь, что не спит одна
Только мама…
Исполняется это надрывным детским голосом, на лице изображается преотвратительная скорбная гримаса, певец начинает халтурить: голос, уже успевший измениться вследствие полового созревания, отказывается вытягивать по-детски скулящие ноты. А петь-то надо. Чтобы достичь желаемого эффекта, используется другой прием: исполнитель давит на кнопки гармони медленнее, песня становится похожа на отпевание, а весь вагон - на участников похоронной процессии.
На втором месте - "наши дорожные" песни, вдохновленные дорогой:
Города, поезда,
Шторки на окошке,
Проводник по утрам наливает чай...
Я вернусь как всегда -
Подожди немножко,
Ты встречай и любить обещай!
Опять гармонь, только исполнитель уже принадлежит к другой возрастной категории: про дороги принято петь людям пожилым, или хотя бы мужчинам.
Особая категория - бабушки, которые с благообразными лицами идут по проходу и выводят мелодии военных песен или старых вальсов. Зато характером этот класс отличается не самым робким. Шутники отрывают этикетку от пивной бутылки и суют такой вот бабке в руку. А старушка, обнаружив не заветную десятку, а всего лишь ничего не стоящую бумажку, бросает ее с громом проклятий обратно, мягко скажем - в лицо.
Лирика не всегда ограничивается народными мотивами. В электричке можно услышать самого Бориса Гребенщикова и Вячеслава Бутусова и очень похожие на оригинал партии Валерия Кипелова.
Это далеко не вся развлекательная программа. Заплатив за билет, вы платите за представление, которое обречены наблюдать в течение двух часов, пока электричка следует из пункта "А" в пункт "Б". Здесь вам и шоу с вырезанием фигур из стекла, в котором вы самолично можете принять участие, и летающие с неприличным звуком воздушные шары, и чудо удаления копоти с чумазых эмалированных тазов волшебными губками, и все, что угодно. Не хватает только акробатических номеров и корпоративных праздников вроде "мисс электропоезда".
Энциклопедия
русской жизни
в одном вагоне
Все и все в этом одном вагоне электрички… Мудрецы, философы, сумасшедшие, "тупой-тупой и умный-умный"... Контролеры, дурачки, "женщина загадочной судьбы"… Все эти люди десятки и сотни раз проходили через Венину жизнь. Он пил с ними водку, говорил о судьбе - о своей судьбе, их судьбах, о судьбе страны. Невозможно понять, где у Ерофеева кончается литература и начинается реальность.
У нас же - непонятно, когда начинается реальность. Все участники поездки мегалитературны. Хочется остервенело шлепать себя по щекам и даже щипать: "Неужели это со мной сейчас происходит?!"
У.ПЕРЕВОЗОВА.
