Они есть во многих городах. Каждый из нас хоть однажды видел их, но далеко не все обращали внимание. Они умеют быть незаметными, да и не всякий станет разглядывать щуплую низкорослую фигурку, облаченную в неряшливые одежки. Некоторые питают к ним отвращение, другие жалеют, но им, кажется, не нужна ничья жалость. Как наполовину ручные голуби, как бродячие коты и собаки, они становятся частью животного мира города.
Дети улиц! На остановках, в переулках, у мусорных баков виднеются их чумазые личики и растрепанные головки. Все кажутся неотличимо похожими: одинаковый цвет волос - серый от грязи, живые блестящие глаза - два странно чистых озерка на перепачканном лице.
Для меня знакомство с их миром началось в вечернем автобусе. На остановке в салон вбежало странное существо, я даже не сразу поняла, что это девочка, а не мальчик. Одежда вроде бы не рваная, по размеру, но мятая вся и в пятнах, на щеках пыльные полосы, кончик носа почти черный. Ни на кого не глядя, она уселась на ближайшее место и уставилась в окошко. "Ты с кем"? - окликнула ее кондуктор. Девочка только быстро, тревожно глянула на нее и тут же опять отвернулась. "Ну-ка, выходи"! - Еще один жалобный взгляд.
- Да оставьте вы ее, - вмешалась сидевшая рядом женщина, - это Любка, у нее мать на следующей остановке живет. - И тут же обратилась к ребенку - Ты чего одна бегаешь? Давай-ка, сейчас выйдешь - и домой, хорошо? А то ведь я потом у мамы спрошу.
В ответ - ни звука. "Что ж ее отпускают без присмотра, родители, что ли, пьют"? - снова заговорила кондуктор. "Да нет, мама хорошая. Вы не волнуйтесь, сейчас она сойдет", - точно извиняясь, торопливо ответила женщина. Автобус снова остановился, девочка поднялась и так же молча вышла. Я чуть не пошла за ней, хотела окликнуть, но не знала, что сказать, если она обернется. Потом двери закрылись, и маленькая фигурка растворилась в густеющих сумерках.
Прошел день, другой, и все забылось. У человеческой памяти есть очень удобное свойство: когда есть свои заботы, так просто забыть о чужих, даже если сначала кажется, что про них нельзя не думать. Но для меня история маленькой замарашки не закончилась.
ТЕБЯ НИКОГДА НЕ БУДУТ ЛЮБИТЬ!
Где-то через неделю после описанного случая одна знакомая, старшеклассница, рассказала мне, что на улице к ней подошла девчонка лет одиннадцати. За руку она тащила малышку, видимо, сестренку. Обе чумазые, неухоженные, младшая все как-то отворачивалась, прятала глаза, а старшая уверенным, чуть хрипловатым голоском спросила: "Закурить найдется?"
- А тебе не рано? - справившись с удивлением, поинтересовалась девушка.
- Да кто ты такая, чтобы мне указывать?! - выкрикнула девчонка, резко отворачиваясь и негромко ругнувшись. Потом вдруг вытащила из одного кармана целлофановый пакет, из другого - пузырек клея, выдавила каплю, растерла и глубоко вдохнула, искоса поглядывая в ожидании реакции на оторопевшую собеседницу.
- Эй, ты что делаешь? - потрясенно воскликнула та. - Тебя кто научил?
- Она. - Девчонка безмятежно показала на сестренку (которой с виду было не больше семи лет).
- Нет, так не пойдет. Давай знакомиться, меня Настя зовут, а тебя?
- Я Люба.
- Такое имя красивое, Любовь, что же ты творишь?
- А мне никто не указ! - зло выпалил ребенок, пряча пакет.
- У тебя родители-то есть? - сочувственно спросила Настя.
- Мама есть! А папа там, - маленький палец показывал на небо.
- Мать у тебя не пьет? Неужели она за тебя не переживает?
- Не пьет! Только она за эту вот переживает, а не за меня, - Люба дернула сестренку за руку.
- Так что же ты, сама за себя не боишься? Ведь тебя такую никто любить не будет, когда вырастешь.
- А тебя что, любят?! Тебя никто не любит! - вдруг крикнула девочка, и губы у нее задрожали.
- Но у меня есть друзья, они любят. Ты хоть в школу-то ходишь?
- А вот хожу! В седьмом классе уже, у меня вся школа - друзья, - дерзко заявила одиннадцатилетняя Любка. И тут же выругалась матом, скороговоркой, словно наизусть слова учила.
- Ну что ты такое говоришь?
- Да, меня любят все, а тебя никто никогда любить не будет, никогда! - упрямо повторила девочка.
- Хочешь, я буду с тобой дружить? Гулять буду, играть, - вдруг осенило Настю.
И тут Люба разревелась. Неожиданно, звонко, истерично.
- Эй, ты чего? - потянулась к ней Настя, пытаясь погладить по голове.
- Ничего, - всхлипывала девочка, отстраняясь, но как-то неохотно, словно против желания. Потом и отодвигаться перестала.
В этот момент какой-то молодой человек, наблюдавший за этой сценой, вдруг подошел к ним.
- Эй ты, мелкая, быстро прекрати рев! - с ходу набросился он. - И чтобы больше не смела ни курить, ни нюхать дрянь, а то сейчас влетит, поняла? Мало вас учили, недомерков.
Грубый окрик подействовал, как оплеуха. Тотчас же Люба отшатнулась в сторону, резко вытерла слезы, срывающимся голосом выкрикнула:
- Да пошел ты в... - снова последовала череда ругательств. - Только тронь меня, я Костю позову, он из тебя знаешь, что сделает? Отвали, живо!
Оторопевший парень помолчал, потом протянул руку:
- Ну-ка, дай мне твой пакет. Хочу понюхать, что там за гадость.
Девочка капнула клеем, протянула пакетик. Дождалась, пока молодой человек с отвращением отвернулся, сплюнул, брезгливо бросил ей целлофан обратно. Потом спокойно заявила:
- С тебя сто двадцать рублей, (...). И только попробуй не отдай, тебя Костя размажет. Знаешь, кто это такой?
Дальше Настя слушать не смогла, к глазам подкатили слезы. Она отступила на шаг, повернулась, краем глаза заметив, что Люба схватила сестру за руку и потащила куда-то в переулок. Молодой человек выругался вслед и тоже ушел, а девушка с тяжелым чувством побрела домой. Ее мама, услышав эту историю, плакала.
ЗА ЛАСКУ НАДО ПЛАТИТЬ
Казалось бы, не над чем слезы лить - случай-то в наши дни вполне обыкновенный. Но лично у меня, когда Настя закончила говорить, долго было неспокойно на душе. Сколько же их таких, худеньких, грязных, одичавших, воюющих со всем миром, но при этом отчаянно ищущих любви. Не жалости, не сочувствия - любви!
Никто уже не удивляется, слыша, что у родителей-алкоголиков дети живут, как беспризорники. Но Любкина мама не пьет. Отчего же ребенок очутился на улице?
На этот вопрос работники социальных служб твердо отвечают: "Жить становится слишком дорого". Когда не хватает денег даже на коммунальные платежи, тем более, если одного родителя нет, второму часто приходится выбиваться из сил на нескольких работах. Присмотреть за детьми некому, заниматься ими не хватает сил, и они растут, как сорная трава, самостоятельно постигая на улице законы жизни.
Есть и другая причина: некоторые мамы, счастливо баюкающие на руках малыша, пугаются трудностей, неизбежно возникающих по мере его взросления. Когда в ребенке начинает просыпаться личность, он становится "непослушным", нередко пытается спорить с матерью, а ее это раздражает. Если в такой момент рождается второй малыш, женщина может с радостью вернуться к своей прежней роли абсолютной хозяйки положения. А "проблемный" старшенький становится как бы "лишним".
Те, кто оказались, фактически, беспризорниками при живых родителях, быстро учатся новым жестоким законам выживания. Часто "уличных" детей не принимают даже сверстники, которым не разрешают заводить "плохие знакомства" бдительные родители. Их несложно понять, никто не хочет, чтобы его чадо нахваталось дурных привычек, скверных слов или подцепило банальную инфекцию. Но получается замкнутый круг: ребенок видит брезгливо-недружелюбное отношение к себе, замыкается и дичает все больше, за это его избегают еще сильнее...
Мне нередко приходилось слышать, как люди говорят: "А они уже не понимают по-человечески"! И рассказывают, например, как пожалели ребенка, привели домой, накормили, а он украл что-нибудь и сбежал. Дальше обычно следует заключение: "Так что бесполезно с ними мучиться, все равно не переделаешь, не поможешь". Еще вспоминают, что маленькие беспризорники убегают из детских домов, отказываются учиться.
Однако нельзя предъявлять одинаковые требования к "нормальным" членам общества и к "неблагополучному" ребенку. Делая для него что-то хорошее, мы подсознательно ждем благодарности, признательности, как от должника к благодетелю. А дети, не веря в искренность заботы, поступают, как привыкли, то есть пользуются ситуацией, а потом исчезают, боясь нашего гнева. И вот, мы уже чувствуем себя обманутыми, оскорбленными в лучших чувствах.
ЧУЖОЙ БЕДЫ НЕ БЫВАЕТ
Будущее маленьких "отверженных" неясно и предсказуемо одновременно. Ни для кого не секрет: больше половины выживших "уличных" детей приобщаются к криминальному миру. Так что, даже если человек по какой-то причине считает, что к нему эта проблема никак не относится, он все же страдает от ее последствий, сталкиваясь с преступной деятельностью бывших "лишних" детей. Это общая беда, от которой никуда не деться.
Как помочь такому ребенку? Можно, конечно, ласково поговорить с ним, если надо, покормить, даже дать кое-какую одежку, но лучше обратиться в местное отделение милиции, Комитет социальной защиты населения или органы опеки и попечительства. В любом телефонном справочнике обязательно есть соответствующие номера, только надо указать место встречи, а еще желательно спросить у ребенка имя и фамилию. После поступления тревожного сигнала к нерадивым родителям применяют меры, от строгого внушения до лишения родительских прав.
Существует также простая, эффективная и необременительная помощь - передавать одежду, игрушки, книги в специальное учреждение, где ими будут обеспечены десятки нуждающихся в них ребят. Мероприятия по сбору вещей для интернатов регулярно проходят во многих школах, можно также сделать это в частном порядке, договорившись с руководством заведения.
Одним словом, изменить к лучшему жизнь детей, лишенных родительского внимания, вполне реально. Только проблема все равно останется, пока не изменится наше отношение к ней. Многие жалуются на бездействие правительства, и в этом есть немалая доля правды. Но каждый может быть немного внимательнее хотя бы к собственным детям, и это будет уже немало. Ведь так обидно и горько видеть наши, как сказал поэт, "цветы жизни", наше будущее на помойке.
О. ЖУКОВА,
юнкор.
